Сегодня, уже с позиции истории, мы можем утверждать, что Михаил Шолохов - редчайшее явление не только в советской и русской, но и мировой литературе. Это не может быть преувеличением не только по тому, что он нобелевский лауреат, даже не потому, что его произведения переведены на многие языки мира, но и потому, что никто из среды народных писателей не мог с такой силой, с такой страстью утверждать богатство души человеческой, которая присуща любому народу.
Произведения Михаила Александровича Шолохова иногда упрекают в “заданности” идеологических установок те, кто “мастерски” переписывает историю под современную безыдейность демократии в России, кто не мог сотворить ничего подобного, что бы так потрясло читательский мир.
Также иногда говорят, что Шолохов писал слепок истории. Ничего подобного! Он писал саму историю ломки сознания человека без оглядки на идеологию. Раздираемые противоречиями люди под влиянием исторических событий у Шолохова находят опору в о[сознании] глубокой привязанности народа к родной земле. Именно эта привязанность к истокам, корням постигается их душами, предстающими перед нами в образе колоритных героев. Нет, он не отображал идеологическую “заданность”. Он писал жизнь, которой жил сам, показывая ее изнутри такой, какой она была - разной. Писатель выплеснул феномен казачества на страницы своих произведений и мир увидел в ней поразительную судьбу обычного человека, которого ломала и не сломила революция, корежила война и не смогла убить в нем надежду на лучшее. Именно поэтому он стал Нобелевским лауреатом вопреки советской и одновременно западной идеологической “заданности”. Да и писателем он стал вопреки всем и себе в том числе. В этом смысле своим феноменом он подтверждает концепцию вызова. Он -гений вопреки1. Вопреки возрасту (заметным писателем становится в 21, а первые главы “Тихого Дона” пишет уже в 23 года) и ложности посылки, что молодость не может осознать смысл исторических революционных преобразований в России, которая еще, по сути дела, и не успела стать-то еще историей к моменту создания произведений писателем. А в ходе собственных государственных преобразований колесовала души и чаяния целого народа, попавшего в это самое колесо.
Образованность и мудрость Шолохова была от народа. Он сумел понять народ, пропустить его потрясения через себя, потому что не только жил с ним (живут многие), он был частью его, наделенный необходимостью положить мысли, чаяния и страдания на алтарь откровения перед ним. Вот почему народ считает его своим, а не просто земляком. Его мировоззрение - это мировоззрение донского казачества, до сих пор сомневающегося в необходимости отлучения его властью от корней своих - от земли. И как бы не расшибали лбы “яйцеголовые” в споре о казачестве этнос ли он, народ, нация, они будут долго бродить между двумя соснами до тех пор, пока не наступит осознание феномена казачества не по административной, этнической принадлежности, а по феноменологизму самого факта его появления на исторической сцене Руси и России как исторической общности людей, защитивших целостность российского этноса от его распада. В этой общности не было оттенка национальности, это была общность великих подвижников (пассионариев) приращения могущества государства российского путем его защиты южных рубежей и путем приращения государства на восточных его окраинах. И если бы вдруг однажды у кого-то другого (писателя) появилось бы новое страстное желание написать о казачестве вообще и донском в частности нечто более значимое и существенное, никто не сделал бы это лучше чем Шолохов. Потому что тот, кто захотел бы это сделать, вольно или невольно соизмерял бы свое видение этого народа через призму удивительно пронизывающего хитрецой и умом взгляда великого художника и гражданина Дона.
Да и нет, правда, уже того казачества, сыгравшего великую историческую роль в сохранении и укреплении государства российского. Оно, казачество, уже сам история великого российского народа. А современное состояние его возрождения похоже на фарс, ибо проблема казачества переросла себя и превратилась в проблему сохранения и возрождения национальной традиции (идеи) всего многонационального и многоконфессионального народа российского.
Вызов Шолохова - в мечущейся натуре Григория Мелихова. Бросающего душераздирающий вызов и белым и красным во спасение человека желающего быть творцом собственного счастья, на собственной земле, собственным трудом и умением. А это ни что иное, как стон целого народа, на плечи которого легло неимоверное количество испытаний за всю историю его существования. Поскольку растворился донской казак и в степях Великого Дона и Поволжья, Заволжья и Зауралья, Сибири, идя “встречь” солнца, открывая великие веси государям российским, кои не только не могли объять эти самые веси, но даже понять их будущее предназначение и величие . Кто знает, может это и была лебединая песнь казачества? И все-таки хочется, чтобы нашелся в истории этого народа другой, не менее великий его гражданин, который, набравшись смелости, не ради тщеславия, но с такой же теплотой, юмором и отвагой написал бы историю покорения Великой Сибири казаками. Проникся бы своим осознанием великого подвига через тернии и страдания этого народа, не желавшего никогда жить под какой-либо властью, но отдававший ей все до последней исподней, чтобы она, власть, не “трогала” его и оставила свободным.
Разве не казак во главе “охочих” до приключений людей всего за одно столетие прошел от Каменного Пояса (Урала) вначале с ватажниками Ермака, а затем и с другими страстными людьми до Тихого океана, не покоряя, не властвуя, но осваивая территорию, равную десяткам европейских государств…При этом не только не унизив и не растоптав достоинство коренных народов, населявших Сибирь, как это делали западноевропейцы в эпоху колонизации чужих территорий, но дав им новый пассионарный толчок к собственному развитию этносов. Это великим осознанием смысла российской истории Л.Гумилева2 казак предстает перед нами не только и не столько воином, сколько пахарем и созидателем, хранителем традиций дружелюбия и человекоборства. История освоения Сибири не может привести ни одного примера за более чем полутысячелетний период, когда бы казаки не уживались с окружающими его народами.
Гений М.А. Шолохова заключается именно в том, что он один из немногих, кто изнутри знал и сумел подарить через собственное откровение человечеству удивительный образ донского казачества, его самобытного колорита, который уже настоящим и будущим историкам станет неподвластным подобное осознание. Поскольку им, историкам, надо будет погружать свое представление в ту эпоху, которая уже ушла безвозвратно по закону стрелы времени, чтобы, проникнувшись ее сущностью, понять дух, чаяния народа, который, собственно, и возник как вызов на судьбу и упование необходимой защиты южных рубежей России. Им, историкам, необходимо мыслить, говорить и осязать утраченное время тем языком, теми мыслями и чаяниями прошлого, которое кануло в лету, но запечатлено в полотне произведений истинного живописца быта, нравов и языка. Роль же последнего в произведениях Шолохова несказанно высока, ибо язык героев - это еще и язык писателя: сочный от быта, изящный от искусства.
Вызов Шолохова заключается в том, что в языке и думах своих героев он оставляет не только сомнения, но и великую надежду, что “все образуется”. Мечущиеся души героев-антиподов исторических событий, страдающие сознанием искореженной войной судеб простых людей остаются не только понятыми читателем, но прочувственными до своих судеб. Пред нами встает человек - не идея, а человек-судьба, вплетенная в судьбу не только донского казачества, но и судьбу отечества.
Да, писатель рисует и власть, но противопоставляющую себе судьбу конкретного человека. Ей безразлично то, какая ломка душ происходит в думах и судьбах конкретных людей, отлучаемых от земли и собственности ради достижения высоких целей, пусть даже во благо, но вопреки конкретной судьбе. А она-то и есть та, единственная цель, смысл которой в судьбе и жизни конкретного человека, творящего ее на своей родной земле.
Писатель не безразличен к переживаниям. Он страдает мыслями страдающих в этой ломке людей. В романах писателя, власть предстает перед читателем как мало запоминающиеся фрагменты, ломающая через колено, закручивающая в красное колесо истории всех. В конце концов, к рубежу XXI века, сама гибнет, перемолотая в спицах этого же колеса, потому что народ для власти оставался “винтиком”, который однажды не мог удержать собранную ею наспех конструкцию, какую он не мог вынести ни по духу, ни по напряжению сил. Шолохов не знал, чем это все закончится для народа и власти в будущем. Но почему-то в “Поднятой целине” местная власть гибнет почти вся… А народ в романе и читатель жалеет не её, а талантливо выписанные образы личностей от власти, способные донести весь трагизм людей, борющихся не за жизнь, но за идею…
Зов Шолохова - это призыв к осознанию места человека в природе вещей, происходящих с ним коллизий в судьбе общества. Его понимание смысла жизни в любви к ближним, к своей земле. Это не кажется мало. Это все, чем жив и должен жить человек, прочно связанный с традициями и судьбой собственного народа. Именно поэтому во всех произведениях Шолохова интересует, прежде всего, человек, его внутренний мир, его судьба.
И странная мысль иногда пронизывает сознание того, почему Шолохов все-таки не закончил книгу о великой войне. Видимо потому, что она не закончилась в его душе, требующей от власти и мира покаяния за то, что, несмотря на измордованность, народ выстоял и гражданскую войну и Вторую мировую. Победив фашизм, оставался как всегда нищим, но обнаженным душой перед миром, который, вкушая плоды этой самой великой победы, до сих пор учит его свободомыслию и как надо жить.
Может быть вызов Шолохова обращен и к нам, потерявшим национальную идею как смысл жизни в суетности борьбы за власть, в суетности рынка, имеющего явные оттенки базара, в котором поблек красочный мир ярмарки бытия русского человека, способного на песню и шутку, на кулачные бои, милость, покаяние и всепрощение…
