Сегодня говорят об инновациях даже те, кто в принципе к своей деятельности не может приложить новации. Поясним это.

Как известно новации (в широком смысле использования этого термина) представляют собой всевозможные качественные изменения (по сути это новшества), которые могут отражаться на свойствах конечного продукта, технологиях и устройствах к использованию и т. д. Новации касаются и новых теоретических знаний , методов, принципов управления, нового мировоззрения на что-либо. Поэтому новации являются основой научно-технических и даже революционных изменений, в том числе и мировоззрении, мироустройства, миропонимания в самом широком смысле.

Термин инновация по сути дела означает тоже самое (хотя и не представляет собой всякое новшество), но с оттенком изменения качества в каком-то определённом направлении (т. е. имеющего оттенок прогрессивного), которое, например, в экономике (по представлениям Й. Шумпентера¹) понимается как комбинации изменений², сильно влияющих на качество конечного продукта. Или, например, направление качественных изменений в технологиях, социальной и маркетинговой политике, в новизне идеи³. В последнем случае новизна самой идеи в той или иной сфере деятельности в отличие от устаревшего принципа может оказаться категорией, определяющей направление развития.

Применительно к науке как таковой (сфере деятельности, направленной на выработку и систематизацию знания о тех или иных материальных, социальных объектах действительности) понятие новации или инновации покажутся абсурдными, ибо наука не может быть иной, кроме как определяющей и стимулирующей направление непрерывного познания того или иного объекта субъектом, кроме, пожалуй, исключительной ситуации, когда речь идёт о новом знании вообще. Знание всегда имеет категорию новизны (в противном случае оно представляется заблуждением), даже если касается чего-то «старенького». Кроме, пожалуй, прикладной науки, которая чаще базируется на инженерии, технологиях в управлении, экономике, политике, социальной сфере и пр.

В этом смысле мы можем определиться в направлении изложения сути наших рассуждений о том, что инновации в философии касаются прикладных измерений накопленного и развивающегося знания⁴, а точнее в осмыслении знаний о бытие, Мире (мироустройстве), его системе и познаваемости, о законах Природы, общественном развитии, месте человека в Природе и обществе. Наконец, в мировоззрении, включая проблемы изучения и осмысления предметных областей, с которыми имеет дело современный человек. В этом смысле новации и инновации могут касаться представления о сущности и судьбе самого разума⁵.

Идея А.М. Старостина в «операционализации философии с фундаментального её уровня на прикладной» и представляется им как концепция «философской инноватики». В рамках этой идеи автор разрабатывает системно-компаративную модель репрезентативной философской деятельности в иерархической опосредованной связи фундаментального и прикладного знания. Хотя такая связь представляется аксиоматичной во всех научных изысканиях и движения мысли. Так в чём же новизна этой модели?

Представление о философии как о сфере и формах интеллектуального дискурса или области теоретизации духовного производства в специфическом отражении различных типов сознания даёт повод говорить о том, что новизна подходов к всеобъемлющим представлениям о закономерностях многообразия движения материи, отражение её сущности в нашем сознании посредством структурирования универсальным эволюционизмом, должна выявлять те тонкие связи фундаментального и прикладного, которые подчиняются некой всеобщности между состоянием и развитием естественного и социального, между естественными законами Природы и общественными, структурирующими общество в направлении устойчивости его развития. Наконец речь идёт о выявлении этих тонких связей на основе междисциплинарного естественнонаучного и гуманитарного знания, то есть на основе синергетики. Может именно в этом кроется инновация автора?

Действительно, как и замечает А.М. Старостин, в настоящее время превалирующая часть философских идей и разработок касается не самих (фундаментальных) основ философии, а её прикладных измерений и это направление рассматривается (не только А.М.Старостиным) как философские инноватики. Так и хочется заметить, что философские инновации «съедают» основание философии, поскольку можно представить себе случай, когда инновации в философии зайдут так далеко, что собой заменят (подменят) основы философии: либо представят нам их в качестве оснований действующих только в некой ограниченной области; а в пределе сами основания философии превратятся в устаревшие догмы.

Можно проиллюстрировать это следующим примером.

Например, Н. Моисеев⁶⁷⁸ в рамках дискурса о будущем человечества и человеческой цивилизации выдвигает и разрабатывает концепт коэволюции человека и природы, что в контексте философских оснований открывает новые глубинные перспективы самой философии — осмысления места человека и разума в Природе⁹. Другими словами мыслитель даёт мощный сигнал в развитии основ философии (именно её инноватики), смысл которого заключается в том, что цивилизация и то на чём она строится (социальные отношения, экономика, политика, управление, культура, наука, технологии и пр.) не должны противоречить законам природы в рамках известного принципа глобального эволюционизма о взаимопроникновении естественных законов в социальные (общественные) законы. В прикладном измерении концепт Н. Моисеева (в рамках инноватики) можно рассматривать как возможность перехода мирового сообщества (земной цивилизации) к ноосфере в понимании В.И. Вернадского, П.Т.Шардена, А.Д. Урсула — то есть сфере разума, в которой деятельность человека будет рассматриваться разумной по отношению к самому себе и биосфере. Но сама идея ноосферизма базируется на своих концептах, не всегда утверждающих неизбежность перехода биосферы в новое (разумное) качество, поскольку за этим стоит набирающая инерцию система представлений об ограниченности возможностей существования и развития человека во времени на основе («инновационных заблуждений»¹⁰) дефицита в будущем природных ресурсов в биосфере, о чрезмерном влиянии хозяйственной деятельности человека на её структуру и функции (изменение климата, появление озоновых дыр и т. д.). То есть так называемые «новации и инновации» в концепте «ограниченности человека и разума» размывают фундаментальные основы философии о бытие, способности человека понять самого себя и своё место в Природе, канув однажды в небытие вместе с его философией. Напротив инновации в разработке перспектив развития мировой цивилизации в рамках концепта коэволюции человека и природы Н.Моисеев утверждает фундаментальные направления соответствия его хозяйственной деятельности естественным законам, интегрированным в социальные, в которых не нарушаются принципы законов сохранения. То есть любые социальные преобразования в обществе на уровне муниципальном, субъектном, государственном, межгосударственном, мировом не должны противоречить частным, общим и всеобщим законам природы. Это и есть точка приложения прикладной философии от «философии жестянщика к философии управленца» любого ранга, принимающего те или иные решения в направлении хозяйственной (производственной, научной, технологической, социальной, мировоззренческой и пр.) деятельности. Именно та точка, в которой находится разрабатываемая системно-корпоративная модель (идея) А.М. Старостина. Именно такая модель отвечает принципу инновационности, если вообще так можно ставить вопрос применительно к прикладной философии. Нарушение принципа коэволюции на каком-то иерархическом уровне социализации может спровоцировать «принцип домино» и тогда ни о каком ноосферизме и коэволюции в принципе нельзя даже помышлять. Отсюда принцип разумности надо понимать, как принцип соответствия разума тем законам природы, которые привели его на авансцену бытия. То есть жизнь и разум также закономерны в своём появлении во вселенной, как существование её самой хотя бы в рамках антропного космологического принципа. Сущность самого же разума во вселенной состоит в возможности противостоять вырождению материи на основе лучшей самоорганизации, чем самоорганизации неживой материи.

Наконец, если рассматривать детали социализации с готовностью применять модели философской инноватики в прикладном измерении, то как бы не размыть сущность основания философии бытия (как известно «дьявол (чёрт) кроется в деталях») в представлении о том, что нам не столько нужно знать как мир социализации человека устроен на глобальном, государственном, региональном и муниципальном уровнях, а почему он так устроен? Почему, например, российский этнос оказался способен шарахаться от социализма и, «задрав штаны», рвануть в капитализм, в перспективе которого не уверены даже те, кто поправ социализм превозносит демократизм капитализма? Хотя можно предположить, что именно наша доморощенная элита на историческом переломе российского этноса в девяностых годах прошлого столетия попрала естественный закон инерции, круто развернув одну из крупнейших экономик мира, производившей огромную долю мирового ВВП, отвергнув один способ производства, не имеющий опыта в другом, заменив одну идеологию на другую, бессознательно (или под влиянием извне) обрушила и экономику, и социальную сферу (элита Китая не совершила этой ошибки). Вот на таком переломе (а скорее всего задолго до этого) и должны были появиться старостины (исследователи) в прикладном измерении философии с идеей инноваций в условиях застоя идеологии и социалистической экономики. Но элита, в том числе и в философии, как в приснопамятные годы февральской революции 1917 г не была готова к переменам, практически философами не были исследованы векторы предстоящих изменений. В этом смысле сегодня инновации (и А.М.Старостин, на мой взгляд, вписывается своей системно-корпоративной моделью философской деятельности в них) должны находиться в плоскости осмысления положения, в котором оказалась Россия, чтобы определиться с вектором её развития.

Сегодня кажется, что мир действительно сошёл с ума. Мы убиваем ближних – вместо того, чтобы слушать друг друга. Мы ненавидим друг друга, потому что в нас еще уживается многое от животного. Мы хотим обладать всем чем угодно, но противимся обладать разумностью. Мы – пока ещё прозревающие дети ее величества Природы. И это прозрение дает нам надежду, что мы, как возможно первые (или одни из немногих) зачатки разумной Природы в наблюдаемой Вселенной, справимся с тем, чтобы не наделать глупости и прекратить собственную историю. Мы должны осознать то, что нам никто не поможет, кроме самих себя в условиях возникающих вызовов естественной природы. Значит, остается только один выбор – жить и стремиться понять саму Природу, ее законы и себя в ней, развивая собственные, общественные законы, которые наконец-то когда-нибудь станут всеобщими для земной цивилизации, не отменяемыми, как законы самой Природы, давшей нам возможность не только познать себя и тем самым предотвратить собственное вырождение, но и предотвратить вырождение её самой. Инновации А.М. Старостина дают такую надежду.