В начале XXI века в России, чтобы геологии выжить в новых экономических условиях, началась борьба за геологические заказы путем участия в конкурсах оставшихся, едва выживших в смутное время неплатежей, геологических экспедиций. Особенностью старой геологической службы являлось единение науки (ведение региональных работ, включая картосоставительские, стратиграфические, металлогенические и другие тематические исследования) и практики в геологических экспедициях (ведение поисков и разведки месторождений). Но с развалом Союза геологические экспедиции и управления превратились в горно-геологические предприятия, способные лишь мало-мальски одновременно вести горные работы и традиционные геологические исследования. Это, с одной стороны, позволяло заказчику (государству и частным инвесторам) действительно выбирать наиболее перспективные объекты из множества открытых геологами в советское время. Но с другой — геология потеряла главное: опережающее развитие региональных исследований, то есть научную основу поисков и разведки месторождений. Произошедший разрыв бывшего единения науки и практики стимулировал отток специалистов высокого класса из практической геологии. Одни ушли в НИИ, в которых разрыв между наукой и практикой и в советское время был огромным, другие занялись не свойственным их профессии бизнесом, третьи оказались не востребованными и влачили жалкое существование в российских весях, выйдя на досрочный пенсион.

В оставшихся геологических подразделениях захирела аналитическая база. Геологические исследования разбились на организации и частные фирмы, ведущие свою часть (геологическую, горную, геофизическую и т.д.) работ. Опыт и великое завоевание советской геологической школы, основой которой явились комплексные геологические экспедиции были отброшены.

Быстро тающий фонд месторождений, распределенных в условиях рыночной экономики, стремительно увеличил разрыв между приростом и добычей полезных ископаемых.

Руководство страны осознавало, что необходимо что-то делать в создавшихся условиях. Но вместо того, чтобы вывести в авангард геологии молодых и талантливых спецов, поддержать романтизм профессии, как это было раньше, влить новую кровь в экономические реформы в геологии, оно пыталось лишь оживить застоявшуюся кровь оставшихся и невостребованных специалистов в экономике страны, «отсидевших» реформы на своих местах в чудом выживших предприятиях. Выдающиеся, но постаревшие спецы, не покинувшие геологию в трудные времена испытаний экономической неразберихой, отчаянно сражались за геологию, в которой главным оставалось преданность своему делу. Но за ними уже стояли новые руководители, ставившие целью не развитие минерально-сырьевой базы, а делать деньги на геологии.

– Итак, господа-товарищи! – обратился к своему аппарату и приглашенным специалистам временно исполняющий обязанности начальника экспедиции Дроздов, перекладывая бумаги на своем столе, тем самым, показывая важность предстоящего разговора. – При дефиците финансирования нам, как манна небесная, без всяких конкурсов, свалились деньги и немалые. И от кого? Частного инвестора, взявшего лицензию на право проведения работ на территории нашей экспедиции. Вот проект и смета на 45 млн. рубликов. И обращенная просьба к нам взять к исполнению целиком проект. Я со специалистами своими предварительно переговорил, поэтому на этом техсовете, а точнее на расширенной планёрке, мы до того, как дать окончательное согласие инвестору, должны выработать основные положения договора на подрядные работы… Другими словами, подправить проект в той части, что мы сможем сделать и как можно с большей выгодой, а невыгодные работы инвестор пусть отдает другим. Рынок, господа, на первое место выводит выгоду, а геологическую мелочь, что-то вроде поисковых маршрутов, составление карты, изучение вещественного состава руд – сейчас мало кому нужны. Да и в проекте, чувствую, сам инвестор отводит им не самую главную роль.

Дроздов Артем Герасимович. В экспедиции 20 лет. Поднялся к занимаемой должности из техников-геологов. Поскольку полевая работа ему была в тягость, то подвернувшаяся должность завскладом стала тем занимаемым местом, которое находилось под пристальным вниманием руководства, потому и был замечен им. В условиях Перестройка, распада Союза, когда многие специалисты были вынуждены покинуть экспедицию, он оказался одним из немногих, кто быстро пошел по служебной лестнице: начальник мехцеха, зам. главного инженера, и.о. начальника экспедиции. Приставка «ио» закрепилась за ним надолго. Вышестоящее руководство понимало, что это не тот руководитель, который может вытащить экспедицию из трудного финансового положения и текучести кадров, но других не было… И Дроздов старался изо всех сил доказать свою профпригодность. Случайно же подвернувшийся заказчик с большими деньгами благоприятствовал этому…

– А какие условия выдвигает заказчик? – поинтересовался главный бухгалтер?

– Выгодные. Мы должны работу сделать в течение трех лет и написать отчет по объекту с подсчетом запасов. Правда, здесь есть варианты. На одном из них настаивает главный инженер и главный геолог. Вот и послушаем главного геолога.

Шустров Сергей Николаевич – главным геологом предприятия рекомендован Алпатовым. Прошел школу геолога, начальника партии, профработника. С коллегами имел не всегда ровные отношения. С начальниками – подобострастен. По натуре горяч. Категоричен в суждениях. Молодых геологов иногда называл откровенно недоумками. «Старичкам» в геологии напоминал по случаю о том, что им пора на пенсию, поскольку те часто выступали против его инициатив, иногда прямо носивших авантюрный характер. Напористость, граничащая с авантюризмом, не всегда находила отпора со стороны коллег. И уверенность в своей правоте во всем, за что брался Шустров, превратилась в самоуверенность.

– Я уже говорил на эту тему с руководством предприятия и придерживаюсь точки зрения, что вложение частных инвестиций в данный объект – неоправданный для него риск. На этом объекте нет ничего стоящего. А посему рекомендую навалиться на него всеми имеющими силами и выполнить объем работ за один год…

По обширному кабинету на ладан дышащего предприятия пробежал ропот. И нельзя было понять, то ли он был одобрительным, то ли протестным.

–…повторяю! За один год, дабы показать людям, недалеким от геологии, что прежде чем соваться на данную территорию, надо посоветоваться со специалистами, знающими геологию региона.

– Но Глухов, который открыл и изучил этот объект дал положительное заключение о перспективности этого объекта еще двадцать лет назад, когда конъюнктура на марганец-то была совсем иной – низкой…,– бросил фразу геолог первой категории Стрельников, один из немногих, который открыто оппонировал самоуверенности главного геолога.

– Аркадий Дмитриевич, вам бы о пенсионе надо думать, а вы туда же! Вы-то хоть читали отчет Глухова?

– Изучал. И мое мнение выражено в записке к металлогенической карте, которую вы, коллега, не умудрились прочесть…

– Попрошу без дискуссий! Здесь не техсовет по приёмке и обсуждению материалов, а рассмотрение проекта, – прервал перепалку врио начальника предприятия, постучав указательным пальцем по столу. – Продолжай, Сергей Николаевич.

– Так вот… Здесь копья нечего ломать. Год и не больше. А заработанные деньги нам понадобятся для решения более важной задачи – доизучить Таежный золоторудный объект.

Вот там-то как раз и ловить нечего! Только угробим заработанные деньги, – не унимался Стрельников. - Лучше бы посоветовались с Алпатовым.

Алпатов на пенсии уже третий месяц,- парировал главный геолог.

А что тут такого, что человек на пенсии? Не в заключении же? Он дело знает и такую глупость, какую мы рассматриваем сегодня относительно ревизии проекта с живыми деньгами, он бы не допустил. Ведь поймите, изменяя проект, мы берём на себя ответственность за его реализацию.

– Аркадий Дмитриевич! Я буду вынужден попросить тебя из кабинета, если ты не уймешься. Дам слово, когда очередь дойдет! – строго заметил Дроздов.

– … А посему предлагаю внести изменения в геолзадание, которое предлагает заказчик, – невозмутимо продолжал главный. – А именно, сократить те виды работ, которые все равно ничего не дадут. Геофизику мы не сможем сделать, поскольку нечем и некому…

– Поскольку умудрились все развалить за последние годы, – буркнул опять Стрельников.

– Горные работы сконцентрируем на доступных телах, увеличив объемы за счет большей глубины выработок. Скважины, для получения прироста запасов, пробурим в этот же год. Хотя я уверен, ничего они не вскроют. Поисковые маршруты делать также не будем. На мой взгляд, карта Глухова отражает геологическую ситуацию. В общем и целом предлагаю виды работ сократить, горные объемы увеличить и тем самым удорожить смету на 10 миллионов. Я выяснил – инвестор далек от геологии и здесь мы сможем получить хороший навар.

Шустров лукавил. Если бы инвестор вначале обратился к нему, удовлетворил бы его самолюбие и посоветовался с ним, могло быть всё иначе. Но он не обратился к нему. Самолюбие было задето до выражения протеста. Хотя сам Шустров чувствовал, что подряд очень выгодный и может вытащить филиал горно-геологического предприятие из финансовой ямы. К тому же три года работ – это срок, который мог бы помочь найти новые заказы и объекты на выполнение работ, поскольку в экономике страны наметился хоть незначительный, но подъем и именно за счет использования природных ресурсов. Но самолюбие снедало главного геолога с того самого дня, когда ему сверху рекомендовали взять подрядные работы, не посоветовавшись с ним. Самолюбие сейчас вырастало уже стеной. Он не хотел отступать, да и не мог. Потому твердым шагом прошел к столу начальника и положил бумаги на стол.

– Это предлагаемые объемы заказчику и новая смета, которую мы обсудили с начальником геологического отдела и главным экономистом.

Дроздов обратился к главному экономисту:

– Реальные деньги?

– По видам работ – да. Только согласится ли с такой переделкой проекта и сметы заказчик?

– А куда он денется! Пока что только мы сможем выполнить эти работы. Никто в эту Тмутаракань не полезет, – уверенно бросил главный геолог.

– Как сказать, – с сомнением в голосе заметил экономист. – Могут предложить участие в конкурсе…

– И кто же эти конкурсанты? Где они? Ау! – бросил главный геолог.

– Я поддерживаю проект главного геолога, – поднялся начальник горногеологического отдела Клещук. – Красная цена этого объекта – мелкое месторождение. Я смотрел материалы Глухова…

– А ты сам-то на объекте был? – вставил фразу Стрельников.

Не был, но, думаю, там ничего хорошего нет. Потому одного года хватит на полевые работы. Думаю, что нечего «размазывать» деньги трехлетним циклом полевых работ. Камералку предлагаю закончить за год и сдать на год раньше срока отчет с подсчетом ресурсов предлагаемых категорий. Глядишь, инвестор раскошелится на премиальные, которые нам не повредят.

Хе-хе! Какие премиальные? Креститесь, господа! Сначала вы увеличиваете малообоснованные затраты на выполнение работ, а здесь уже губёшки раскатали на премию?- уже издевался Стрельников.

Клещук Вячеслав Геннадьевич – начальник горно-геологического отдела дочернего предприятия. В советское время три года работал в поисково-разведочной партии. После её ликвидации был перемещен в геологический отдел экспедиции на должность геолога. Почти 15 лет работал в геолотделе. В результате ликвидации Союза, когда геология испытывала большие трудности в финансировании работ, дабы избежать сокращения, перевелся в геолконтроль. После сокращения геологических работ и ликвидации местного геолконтроля Шустровым приглашен возглавить горно-геологический отдел экспедиции. Всю свою деятельность, будучи чиновником от геологии, не зная практики, он контролировал геологов и указывал им как и что делать. С ним соглашались, но делали по своему, потому и жива была геология в экспедиции.

– А что думает по этому поводу главный инженер?- обратился Дроздов к Грчёву.

Грачев Юрий Андреевич главным инженером в экспедиции работал тридцать пять лет. Участвовал в советское время в поисках и разведке основных рудных и россыпных объектов экспедиции, втом числе месторождения Северного. Талантливый инженер, организатор работ. Ровный в отношениях между людьми. Не боится брать на себя ответственность в принятии сложных решений в критических ситуациях.

– Что тут думать? – поднялся главный инженер, – геологи, наверно, знают, что говорят. Думаю, что рекомендуемые объемы мы сможем выполнить за один полевой сезон. Экономически это выгодно. Но согласится ли с изменением проекта заказчик, вот в чем дело? Правда, есть и другое обстоятельство. Ну, навалимся мы всеми силами на объект. А готова ли геологическая служба обеспечить документацию, аналитику и так далее? При таком обеспечении геологическими кадрами могут возникнуть вопросы…Будут путаться под ногами буровики, проходчики, документаторы на этом пятачке, где не развернуться… Да и транспортная схема пока не совсем ясна.

– Вы за свою службу беспокойтесь, Юрий Андреевич! А со своей службой мы как-нибудь справимся! – бросил недовольную фразу главному инженеру Шустров.

– Мне-то чего бояться?… Больше того, что у нас когда-то было уже не будет… А вот, познакомившись с лицензионным соглашением, у меня возникли сомнения, что мы вообще не имеем никаких оснований изменять предложенный проект, который написан в строгом соответствии с требованиями лицензии.

– Ну, уж это наша забота, не ваша! – парировал опять главный геолог.

Грачев устало махнул рукой и повернулся к окну. За окном, словно призраки туманного дня выступали бетонные сваи, забитые ещё двадцать лет назад для расширения конторы экспедиции его другом, Лысовым. Они словно останавливали время для Грачева всякий раз, когда сваи неожиданно вставали перед его глазами.

Главный механик Разносов говорил короткими сбивчивыми фразами.

– На этот подряд, родимые, надо молиться. Думаю, даже не стоит кочевряжиться, а взять на исполнение проект таким, как его нам преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой, пока инвестор не заерепенился. И нечего тут бодягу разводить. Насчет одного полевого сезона – не знаю… Техника-то у нас на ладан дышит. А вот два полевых сезона было бы в самый раз. Глядишь, дела пойдут хорошо, технику новую приобретем и время выиграем, пока геологам удастся на конкурс предложить стоящий проект с большими объемами горных раоб… В общем, надо всё взвесить, а уж потом принимать решения.

– Стрельников, да не тяни ты руку, вижу! Дам слово. Кто-нибудь еще хочет сказать?- вышел из себя Дроздов.

Взял слово главный экономист Неелов.

Алексей Неелов романтик по натуре когда-то слыл хорошим полевиком. Подавал большие надежды в геологии. Но неудачная первая женитьба заставила его бросить полевую геологию и перейти в проектно-сметную группу, поскольку вторая жена хотела иметь мужа рядом и не желала месяцами ждать его из тайги, а Неелов не мог противиться любимой женщине. Поменял геологию на экономику. И более двадцати лет занимался сметами и тем, что сводил концы с концами бюджет хиреющей экспедиции, особенно в последние годы, когда доля подрядных работ совсем упала.

– Я соглашусь, наверно, с главным инженером. Вряд ли кто нам позволит менять проект, как мы его покромсали…

– Ну, тогда пусть его сами и делают, что они к нам потянулись? – заметил главный геолог.

– Это не они к нам потянулись. Это нам дало такую возможность вышестоящее руководство, зная наше трудное финансовое положение. Поэтому, хотя я и пересчитал измененные проектные объемы горно-геологической службой, но сомневаюсь, что они будут приняты заказчиком. Действительно, мы не учли требования лицензии, а наши рекомендации им сильно противоречат. Может, давайте посоветуемся с представителем заказчика. Лучше бы в лице генерального директора нашего предприятия, которое подарило нам эту возможность. Я не оговорился. Подарило… А так, если серьезно посмотреть, нагловато с нашей стороны выходит. Мы за эту конфетку, что нам подарили, хотим получить еще десять миллионов, сказав при этом, что она не совсем съедобна в предложенной обёртке.

В кабинете повисло молчание.

– Можно мне!

– Давай, Аркадий Дмитриевич, только покороче! И будем принимать решение, - сказал Дроздов.

Стрельников говорил скороговоркой.

– Что мы делаем, господа-товарищи! Изменение проекта равносильно тому, что, к примеру, подрядчик строительной компании может изменить, или хотя бы подправить проект будущего здания. Это же подсудное дело, когда, здание будет построено не по проекту…

– У нас не строительная организация, – бросил главный геолог.

– А что, в геологии все можно? – отпарировал Стрельников. – В ней последствия могут сказаться еще быстрее, чем в строительстве. Поскольку мы попросту можем загубить объект на самой начальной стадии. И вообще, мне кажется, что мы еще одной ногой стоим во вчерашнем, а другой — в сегодняшнем дне. Нараскаряку долго не продержимся. Рыночная экономика на дворе, где конкурируют за заказы. Нам доверили выполнение уникального проекта инвестором, который раньше нас осознал его уникальность и доверился нам, как специалистам, способным реализовать проект. Тем самым он поверил в наши возможности. Это дорогого стоит. А проект хорош. Я с ним знаком. К тому же у Глухова отчет содержит важнейшие аргументы о перспективности объекта ещё и как олово-серебряного. Ни беда тех, кто после него не оценил ресурсы по марганцу. Не та конъюнктура в советское время была, чтобы заниматься сульфидом марганца. Теперь, когда конъюнктура на марганец выросла, а инвестор рискует своими деньгами, необходимо не ерепениться, а взять проект к исполнению. Почему? Да потому что нет в России, да и, видимо, в мире аналогов изучаемому объекту. Это же здорово оценить объект, с которым никто не имел никогда дело!.. Это редчайший шанс, который выпадает геологу в его жизни, поскольку в истории геологии это неординарный, а может и единственный случай. О таких объектах говорят как об эндемике. Да, это рискованное предприятие. Но геология это всегда риск. А мы уже забыли, что это такое и думаем, что нам все и всегда будут приносить денюжку, а мы будем еще вести себя, как капризная женщина. То нам не нравится, это, то нам не надо… Необходимо смело браться за проект именно такой, какой нам дает к выполнению заказчик. Тогда и защищать отчет будет проще, ибо мы не меняем в этом случае сам проект и всю ответственность за него ложится на тех, кто предложил его в таком виде. Мы должны помнить, что будущий отчёт начинается с проекта, а мы, сломав его конструкцию, не заботимся о том, что нам понадобятся другие аргументы для обоснования защищаемых положений отчета. Поэтому я предлагаю не мудрить и принять проект к исполнению таким, каким его представил заказчик.

Когда Стрельников сел, врио начальника экспедиции откинулся на спинку слишком большого кресла относительно его конституции, отчего его малый рост присутствующим показался еще меньше, вытянул вперед сплетенными пальцами руки наружу, хрустнул громко суставами и изрёк.

– Предлагаю принять проект в варианте доработки геолотделом, поскольку от денег ещё никто не отказывался… Нам нужно платить зарплату, нужны деньги на приобретение оборудования, короче – до свидания! А главного геолога прошу задержаться.

– Я бы на месте инвестора забрал проект, – буркнул Стрельников, выходя последним из кабинета.

– Тебе, Аркадий Дмитриевич, повторяю, о пенсии надо думать, а ты ещё советуешь, как поступать, – вдогонку ответил ему главный геолог.

Стрельников после заседания техсовета экспедиции зашёл в кабинет вернувшегося в экспедицию Ветрова. Матухин с Зиминым шумно заканчивали блиц-партию в шахматы. Ветров, обхватив голову, сидел над геологическим планом Последнего.

— Ефим, а что это ты техсовет игнорировал? Тебе бы надо было побывать, дорогой! Там в такое русло загнали то, что мы называли раньше геологией, что ты снова запросился домой.

— Это никогда не поздно. Кстати, подумываю об этом после встречи с главным геологом. Но меня никто туда не приглашал, Аркаша. К тому же я ещё не член НТС.

— Ну-так расскажи, что там квакало начальство по поводу внезапно свалившихся денег на экспедицию?- спросил, пожимая руку выигравшему шахматную партию Матухину Зимин.

— Полный крах в мозгах. Я, кажется, давненько задумывался, куда идёт наша геология, но не думал…

— Что она уже в заднице? - подсказал Матухин.- Это уже даже знают два наших молодых специалиста, которые, ещё не успев познакомиться с тем, чем они будут заниматься, подали заявление об уходе из предприятия.

В это время дверь открылась и в кабинет вошла Тоня Круглова занимавшаяся систематизацией геологических материалов и составлением металлогенической карты. Одна из тех геологов, оставшихся в предприятии, кто когда-то в бывшей экспедиции составлял её геологическую элиту съёмщиков и поисковиков. Элиту, с которой считались не только в Якутске, но и в отраслевых институтах России, поскольку многие из них были непременными участниками союзных и региональных конференций по золоту, цветным и редким металлам.

— Что, малый техсовет, что ли? - завидев кучковавшихся коллег, сказала она.

— А ты что же, Тонечка, отмолчалась-то на заседалище? - буркнул Стрельников.

— А что было лясы точить? Начальство заранее договорилось, а в остальном всё было делом техники на уровне «одобрям-с». Мне кажется, у них явное головокружение от внезапно свалившихся на их головы денег. И вместо того, чтобы принять проект таковым, каким его нам предложили, они начали кочевряжится. И не только пересмотрели смету, но и методику работ, на что у них не было никакого права, поскольку предприятие не может выступать экспертом, а геолэкспертизу проект прошёл в Якутске.

Она потянулась к пачке сигарет, лежавшей на столе, вытащила одну сигарету, но не закурила.

— Да кури, Тоня! Матухин с Зиминым не возражают, - ответил за них Стрельников.

— Да ладно уж, потерплю, и продолжила начатую мысль. - Наше начальство, не способное выбить, обосновать и защитить хоть какие-нибудь проекты, чтобы удержать на плаву предприятие, вдруг не с того ни сего возложило на себя функцию эксперта проекта.

— Вот-вот! Им бы спасибо инвестору говорить, предложившим им отработать проект и в общем-то за неплохие денежки. Так нет, они, как те, умирающие с голоду, коим дали кусок хлеба, обиделись на то, что кусок хлеба-то оказался маленьким и при том без масла! - вставил фразу Аркадий.

— А может право всё-таки наше начальство? - подключился к разговору Зимин. - Может хватит нам хвататься за любую работу, лишь бы платили? Может рыночная экономика пришла затем, чтобы за хорошую работу надо хорошо платить?

— Да в том-то и дело, начальство предложило выполнить только выгодные и дорогие работы, а те, что касаются собственно геологии и обоснования работ, а в будущем ресурсов и запасов — практически выкинули из проекта. Стало быть, ты, Зимин, просто уже остался без работы, а за счёт удорожания основных работ, деньги получит не тот, кто будет вкалывать один год вместо трёх по проекту, а те, кто выбьет деньги у инвестора, полагая, что рядом с ним не геологи, а олухи. Видите ли почти двадцать процентов стоимости заложили на откачку воды из скважин в вечной мерзлоте! Это о чём-то говорит, братцы относительно того, что произошло в мозгах некоторых наших начальниковв эпоху «базарной экономики».

— Таким образом, вместо науки и производства геологию опустили до уровня подрядчика, осваивающего деньги. Не более того. Теперь никого не интересует конечный результат. И если раз проколется инвестор, другой раз он забудет дорогу в геологию, - сделал вывод Ветров. - Бросив семью и стремглав побежав сюда, я думал, что хоть на местах о геологии ещё думают. Мне даже показалось, что задул наконец ветер перемен. Ан нет, здесь тоже думают только о деньгах. Даже не знаю, как свой проект до ума довести?

Тоня всё-таки закурила.

— Братцы, а Ветров -то заныкал своё назначение, даже компот не поставил!- неожиданно воскликнул Матухин. - Кстати, в кассе аванец ему выдали, а нам сказали потерпеть…

Ветров широко заулыбался.

— Я, братцы, конца рабочего дня жду. В рюкзачке всё припасено.

— Так уже без пяти, как вот-вот часики протикают, - посмотрел на часы Матухин.

— Ладно, мужики, я пошла! - бросила присутствующим Тоня.

— Тоня! Ну как ты можешь мужиков одних оставить жрать водку?- шутил Зимин. - Давай тащи сюда Шурочку Неелову, а мы пока столы сдвинем.

— Ладно! Заодно холодильники свои потрясём, да картошки отварим. А ты Зимин, лучше сбегай рыбки притащи. Небось за зиму не всю оприходовал?

Геологи обмывали возвращение Ветрова. И если раньше по случаю внезапной идеи выпить после рабочего дня обычно байки травили и говорили о геологии, то теперь говорили о том, что теперь делать в ней, когда зарплата и авансы превратились в события, а идеи, когда-то будоражившие воображение геологов, теперь обрастали только воспоминаниями о них: «А помнишь?…».

* * *

К зиме геологи предприятия узнали о том, что проект на марганец инвестор забрал, не согласившись с рекомендациями подрядчика, по удорожанию сметы, сроками, объёмами и видами проведения работ. Якутское руководство только развело руками. А местное — снова просило денег…

Матухин, через несколько месяцев, закончивший составление отчёта к листу геологической карты, из-за отсутствия какой-либо перспективы работать дальше на предприятии по своей специальности, уезжал на материк.

Петрограф Зимин собирался в Магадан, получив приглашение заниматься новым золоторудным объектом, который готовился к защите в Государственной комиссии по запасам.

Чукотка и Магадан раньше своих соседей сориентировались в новых социально-экономических условиях и это сразу отразилось на возрастании темпов вовлечения в разработку традиционно россыпных и рудных месторождений. Сделанная ставка на инновационные пути развития геологии, разведки и эксплуатации месторождений дала возможность властям привлекать высококвалифицированных специалистов разных направлений из соседних регионов, в которых хирели посёлки, разрушались дороги и созданная геологами инфраструктура, поскольку геологическая отрасль на Северо-Востоке России так и оставалась до сих пор градообразующей и влияющей на социально-экономическое положение населения.

С сокращением финансирования геологи не находили возможность приложения своему накопленному знанию и опыту в хиреющих горно-геологических предприятиях, территория которых изобиловала массой россыпных и рудных объектов не только требующих дальнейшего изучения, но и уже оценённых, разведанных месторождений золота, широкого спектра цветных и редких металлов. Наступило время дефицита управленцев, какие могли в недалёком прошлом в труднейшие и смутные годы с риском для жизни доказывать, осаждая кабинеты власти и чиновников, убеждать их в необходимости дальнейшего изучения открываемых объектов для экономического развития Северо-Востока.

Хиреющая геологическая отрасль повлекла за собой лавину оттока других специалистов: горнопроходчиков, буровиков, строителей, дорожников, автотранспортников. Это сопровождалось ростом стоимости жизни, безработицей с одновременным исчезновением с карт целых посёлков.

* * *

Ветров с Чемодановым остались вдвоём на проекте. Экономия на людях, средствах, упор на устаревшие методы оценки перспективности рудного объекта, не понимание местным руководством условий перемен в геологии, через год снова закончилось недоизучением Последнего из-за отсутствия финансирования. В такой ситуации на завершение отчёта руководство дало Ветрову три месяца. Возбуждённый и негодующий Ефим влетел в кабинет главного геолога с папкой полевой документации.

— Сергей Николаевич! У нас столько отобрано рудных проб, которые помогут дать надёжную оценку Последнего и что, это всё коту под хвост?

— Прежде всего сядь, Ефим Михайлович! А то ты начнёшь ещё и руками размахивать.

Ефим громко отодвинул стул, сел за стол и бросил на него внушительную папку.

— Что прикажешь делать с этим, Сергей Николаевич? Это между прочим документация! На это потрачены хоть какие-то, но живые деньги. Как мы сможем завершить проект без аналитики, исследования вещественного состава руд? Как мы вообще сможем сделать аргументированное обоснование перспектив рудному объекту, который бы в Магаданской области сразу был бы объектом разведки.

— Ну так в чём дело? Билет на Магадан и делов-то…

— Пока не тороплюсь, Сергей Николаевич. Я был приглашён в предприятие дело делать, а не записки писать, обосновывая то, что нельзя обосновать. Объект, который мы только начали изучать перспективный. Нужны деньги на аналитику, на завершение нормального геологического отчёта, а не писать писульку о том, что он недоизучен. Во сколько же обойдётся вложение новых средств в этот объект в будущем, когда мы возвращаемся к нему уже трижды и не можем дать ему членораздельной оценки в рамках существующих кондиций. А конъюнктура на золото и редкие металлы сегодня более чем благоприятна. Или мы уже перестали заниматься и экономикой в геологии?

— Тихо-тихо! Что это ты раскудахтался, Ефим Михайлович? Итак, давай по порядку.

Во-первых, я тебя не приглашал. Приглашал тебя Рохлин. Его, слава Богу, уже убрали с руководства Якутским горно-геологическим предприятием. Во-вторых, денег на завершение проекта нет. В третьих, тебе никто не запрещает ехать в Магадан! Давай, догоняй своих коллег! Информационную записку напишет другой. В- четвёртых, я никогда не давал никаких оснований говорить о перспективах этого объекта. Это ноль без палочки, Ефим Михайлович. Нет у нас ни одного разведанного золоторедкометального объекта во всей Якутии. Это ты вслед за Найдёновым принял его завиральную идею о перспективности Последнего не потому, что это стоящий золоторудный объект, а потому, что тебе надо было получить рабочее место и должность.

— Ну, я пока свободен в выборе, где мне работать. Дело не в этом. За место работы и должность не держусь и ты об этом знаешь. Что же по-твоему, раз нет на нашей территории золоторедкометальных объектов, стало быть, их не должно быть вообще? А на хрена тогда мы называемся геологами? Тогда мы, извини, ремесленники, ползающие по территории с лоточком, а золоторедкометальные объекты россыпями не богаты, да и не всегда выделяются устойчивыми шлиховыми потоками золота, на чём ты настаивал всегда: лоток и все остальные методы — по боку! Такие объекты выделяются и золотом по золотоспектрометрии и потоками редких металлов. Поэтому мне необходима вся аналитика по рудному и литохимическому опробованию. Без этого вы никакой записки о бесперспективности объекта от меня не получите!

— Пиши тогда заявление по собственному желанию! Других найдём.

Ветров с прищуром глаз посмотрел на главного геолога.

— Ну тогда понятно, откуда гниёт всё в геологии. Если главный геолог не может отстоять свои проекты, а ты знаешь, не я его защищал в конкурсной комиссии, то выходит, когда ты отстаивал его, то считал перспективным, а когда тебе сказали денег нет на то, чтобы проект закончить, так ты сразу его в бесперспективные окунул? Это называется раздвоением сознания, Шустров. А заявление напишу сегодня же. Ищи мне замену. Мне нечего здесь делать, хотя я рвался сюда в надежде, что уже подул ветер перемен. А оказывается не здесь подул. У соседей. Вот и махнём к соседям.

Зайдя в кабинет, Ветров бросил на свой стол папку с документацией по Последнему. С папкой он шёл к главному геологу убедить того добиваться средств на доизучение объекта. Готов был сам отправиться с челобитной в Якутск, Москву, куда угодно. А разговор закончился рекомендацией написать заявление по собственному…

— Ну что, Ефим? Что начальство сказало по поводу отчёта?

— Слушай, дай-ка мне закурить!

— Ты же не куришь?

— Закуришь тут.

— Сейчас к Тоне сбегаю… Стрельну. Я же бросил ещё в поле, ты же помнишь…

— А-а, ладно! А выпить есть?

— Ну этого найдётся.

Чемоданов открыл ящик стола, вытащил оттуда початую бутылку водки и поставил перед Ефимом.

— А ты?

— Не хочу.

Ефим налил половину кружки, выпил, запил глотком чая прямо из заварника.

— Ну так что там стряслось?

— А ничего. Информационную записку будет отделываться, а не отчётом.

— Что сам писать будет?

— Сам-то он писать не будет, а тебя может заставить.

— Ты ответственный исполнитель, Ефим, не я.

— Был.

— Что значит был?

— Я не согласился писать эту белиберду, а он предложил мне написать заявление…

К концу рабочего дня Ветров принёс заявление секретарше. Перед тем как прийти к себе в гостиницу, купил спиртного, но пить не хотелось. Набрал телефон жены.

— Люба? В общем я решил уволится и ехать домой.

— А деньги?

— Что деньги?

— Заработал, говорю, на что жить будешь?

— Какие там деньги, Люба?! Здесь мы на авансах только и живём. А почему ты таким тоном говоришь, на что я буду жить, что мы уже не семья ?

— Вот что попрыгунчик! Я тебя предупреждала. Ты не слышал меня. Теперь послушай внимательно. Устала я от тебя, твоей ностальгии, твоих метаниях туда -сюда. Я жить хочу, а не существовать. Поэтому вначале научись жить, зарабатывать, а потом посмотрю на тебя…

Ветров выключил телефон. Опустился на кухню. Готовить не хотелось. В кухонном ящике нашёл зачерствевший хлеб, из холодильника вытащил кусок колбасы, налил в стакан водки…

Ветров, ушедший из дома, бросивший жену под давлением показавшихся ему перемен в геологии, остался без крыши над головой и начал метаться по российским весям, предлагая свой опыт и знания в геологии в других предприятиях, пока не опустился и стал судьбу свою скрашивать алкоголем.

Зимин, нашедший пристанище в одном из горно-геологических предприятий Магадана, где вовремя поняли смысл и существо демократических и рыночных перемен в геологии, будучи в командировке на Урале, нашёл на улице Челябинска Ветрова и пытался его спасти. Но было поздно. Тот замёрз у одного из подъездов, откуда его выгнали жильцы дома с не переименованным названием улицы Советской…

* * *

Ветер перемен, так было вдохнувший жизнь в умирающую геологическую службу посёлка, поднял только пыль, унося с собой надежду не только развития самой геологии, но и самого посёлка, куда во сне когда-то позвал легко узнаваемый запах поля Ветрова. Надежду, несмотря на то, что на территории бывшей экспедиции было столько объектов для поисков, разведки и освоения месторождений, что другой бы регион просто позавидовал такому потенциалу недр. Но для освоения этого потенциала чаще всего не хватало тех, кто бы смог проторить дорогу не только к местным и региональным чиновникам, но и сами могли бы бороться за перспективы выживания и развития собственной территории. Дефицит средств на её освоение обернулся дефицитом воли тех, кто мог этому развитию дать ход. Наступило безвременье в геологии регионов, когда избыток специалистов высокой квалификации в арьергарде исторически уже сложившейся «застойной социалистической эпохи» столкнулся с дефицитом оных системы управления всей социальной жизнью населения страны в условиях «экспортированной демократии», о которой знали, но не понимали того, как исторически она складывается и формируется в условиях рыночной экономики. Такого времени у страны просто не было. Зато хотелось «сегодня, сейчас и как можно больше». Социалистическая геология способствовала этому, подготовив такую мощную базу недропользования, какой не имела ни одна демократическая страна в мире, ориентируя собственную экономику на потенциал третьих стран и тех, кому навязывали «свою» демократию.

Власть, какая даже в мыслях своих в недалёком прошлом не могла мечтать о богатстве, вмиг поняла, что оно само пришло к ней в руки. Надо было только рискнуть и распорядиться… И она распоряжалась, не создавая нового богатства.

Жалкие попытки инвесторов, беспокоившихся о собственном развитии и процветании страны, коих в стране оказалось немало, разбивались о бастионы чиновничьей диктатуры, сложенных и сцементированных «положениями» и «нормами», в которых была эта диктатура заинтересована в своём благополучии и возможностью «доить» бизнес любым способом или просто обирать его. Отчего демократизация обернулась офшоризацией и вывозом не только ресурсов из страны, но и присвоением денег.