В конце августа разрозненные отряды, в конце концов, собрались на Арбатыле. Последним подошел Метенев с Истером. На базе царило оживление. Прижимов еще хромал и ходил с палкой. На берегу Иван Титов с Колмогорцевым показывал работу Зарубину, а тот уже разложил инструмент и готовился «шить» карбасы. Остальной народ занимался, кто ремонтом саней, кто зимней одежды. Предстоял последний переход к дому, в Якутск.

Показавшуюся связку лошадей Истера, а потом и Саввы заметили не сразу, а когда заметили, бросили работу и поспешили навстречу. Радости не скрывал никто. Обнимались. Звали к костру на чай. Угощали варевом, солониной. Горные ученики взахлеб рассказывали друг другу о приключениях. А к вечеру собрались у большого костра.

Вечер сгущал краски быстро. Фиолетовое небо внезапно опрокинулось чернотой звездной пропасти и поглотило реку. Лишь слышен был мерный ее говор на перекате, да изредка доносился храп лошадей, пасущихся поодаль.

Метенев подводил итог экспедиции. Из всего, что ему удалось доставить на базу было: 160 пудов серебряной руды, 10 золотой и два пуда образцовых камней. Почти 16 пудов было потеряно плотами и карбасами на сплаве. И все-таки Метенев считал экспедицию удачной, поскольку не только выполнил поручение Берг-коллегии, но открыл новые, неведанные и сержанту Шарыпову серебряные и золотые руды. Хотя и потерял двух лошадей, но кобылы весной принесли четырех жеребят. За ними как за детьми смотрел и стар и млад. Лишенные ласки, люди хотели тратить свою, и все внимание отдавали этим сорванцам-малышам, которые иногда тешили общество своими проказами. Но на них никто не обижался, наоборот поощряли, а те платили привязанностью к людям.

Перед тем как отойти ко сну, берг-гешворен еще раз поблагодарил всех за работу и попросил помянуть казака Бобровского. Он вытащил из вьючного ящика флягу, разлил каждому по глотку спиртного. Выпили. Помолчали. Но никто еще долго не расходился. Делились впечатлениями, рассказывали потешные истории.

Петр Гарнышев, лежащий поодаль костра и смотревший в небо, неожиданно вскрикнул:

— Гляньте-ка, что это?- И показал на небо.

Все повернули головы. Но ничего не заметили.

— Да вон же, смотрите, над головою прямо. Вам костер мешает.

Все отошли от костра и устремили свои взоры в звездное решето. И тут все заметили странный сноп расходящихся прожекторов. Они то тускнели, то становились ярче. Два прожектора пересеклись, образовав отчетливый крест, ниспадающий откуда-то сверху, из бездны…

— Матерь Божья! – Перекрестился Готовцев. За ним последовали другие…

— Однако заптра холод по земле пойдет. По небу гуляй свет пошел – к холоду, однако,- произнес доселе молчавший Истер.

— Северное сияние! – Подтвердил Иван Титов. – На Лене за Алданом мне случалось видеть такое. Но уж больно что-то рано засветилось небо. К добру ли?..

— К холоду,- подтвердил Зарубин.

Они стояли долго еще, разглядывая чудо небесное, а оно ширилось, пока, наконец, не растаяло в лучах щербатой Луны, огненным шаром выплывшей неожиданно из-за черной тени ближайшего хребта. И только два скрещенных столба продолжали рассекать Большую Медведицу.

Когда ложились спать, брезент в лучах разгоревшегося костра уже искрился алмазами льдинок.

Наутро трава сникла и пожухла. На болотистой террасе показался первый ледок в лужицах. Однако с первыми лучами солнца все растаяло. Дышала испариной палатка и балаган, в котором крепко спали люди, не видя и не чувствуя вспыхнувшую под лучами яркого солнца многоярусную палитру пробуждающейся тайги, которая последний раз разбросала по склону сполохи напрасно озаренной красоты. Ее не видел и не замечал никто. И, сдавалось, напрасна эта трата света и красок, поскольку никто не мог ни восхищаться этим дивом, ни задуматься над суетностью мира и приславшего сюда людей для того, чтобы, оторвав их от родных и близких ими же, оплакивать в душе и наяву добытые камни, которые сгинули в водах Тыров и Халыи.

* * *

В средине сентября на четырех карбасах Метенев сплавил половину груза к устью Тыров. Остальной груз с Арбатылы вниз по Тырам должен быть доставлен санным путем. С лошадьми оставался Степан Прижимов, Истер, Иван Титов, Савва Сметанин и Тимофей Петров. К тому времени нога Степана зажила, и он смог возглавить остальную группу по доставке груза по льду Алдана.

По Алдану до устья Амги Метенев сплавился быстро и без приключений. Став в устье реки Амги , он там решил дожидаться лошадей с остальными людьми и грузом, поскольку попутных купеческих судов, на кои надеялся, не было, чтобы добраться до Якутска водой.

Поползли дни голодного ожидания. Припасы практически закончились, и Метенев с сотоварищами питался рыбой, ягодой, да заготовленными сушеными грибами. Люди начали голодать и страдать животами. Пришлось из небогатого рациона исключить и грибы.

На всем пути сплава, им ни разу не попала живность. Купеческие карбасы прошли, видимо, раньше. Вокруг было пустынно и дико. Только когда стал Алдан, потянулись мимо них лошадиные вόзы якутов на дальние охотничьи угодья. Они сами были бедны и не могли помочь продуктами Метеневу. Изредка давали кусок мяса, но это не спасало положение. К тому же во льду стало труднее добывать рыбу.

Прижимов задерживался.

* * *

Проводив Метенева, Степан Прижимов стал ждать наст, чтобы лошади могли тащить тяжело груженые возы. Но снега было мало, несмотря на то, что морозы уже гуляли треском образующихся наледей. Лишь к ноябрю выдался снег и присыпал пади. Но лошади все равно двигались плохо, то и дело останавливались. В мелком снегу о камни ломались полоза. Рвалась изношенная за лето упряжь.

Прижимов нервничал. Дело усугубилось тем, что однажды, переправляясь через замерзшую реку, сани, груженые пробами, проломили лед и ушли под воду. Успели спасти лошадь, а вот с возом пришлось помучиться неделю. Груз вытащили только путем проморозки. Изможденные усталостью, недоеданием люди валились с ног. Дни таяли быстро. А Прижимов торопил людей:

— Поднатужимся, братцы! Нам только к Алдану выйти, а там быстро дойдем до Амги.

Но голод отнимал силы быстро. Люди еле передвигали ноги. И тогда Прижимов отдал приказ забить свою ездовую лошадь.

День потеряли на то, чтобы разделать конину и отлежаться в сытости. Люди ели мясо жадно и много. Некоторые заболели животами, от голодухи без меры наевшись конины. Прижимов бегал между балаганами и не знал, как унять напасть этакую. Он сам страдал этим же. А потому двигаться дальше не было никаких сил.

Так пропало еще два дня. На третий день Прижимов подгонял людей.

— Побыстрее, ребятушки, побыстрее нам идти надо. А то заждался нас Берг-гешворен. Быстрее!

Людей не надо было подгонять. Они делали все, что могли. Спаянные взаимовыручкой за сезон, тертые невзгодами люди снова творили чудеса. И выдержали переход… Вышли к Алдану, не потеряв и мешка рудных проб. Но это уже была середина ноября.

Лед, вставший двухаршинными торосами по фарватеру, кажется, поглотил надежду двигаться дальше. Петров со Сметаниным, вышедшие вперед на разведку, к вечеру вернулись радостные и возбужденные. У противоположного берега обнаружили следы нарт, возов. Это уже шли караваны купцов по заброске грузов на север, а навстречу им шли нарты, груженые пушниной…

Первого декабря отряд Прижимова наконец соединился с отрядом Метенева. Тот дал недельный отдых людям и лошадям. Измученные дорогой лошади нуждались в откорме. А потому отпустили их на тебеневку.

Возы шли на Якутск медленно, с частыми остановками. Но все-таки шли… Короткий зимний день, кажется, уже не давал никаких шансов добраться к Якутску даже к Рождеству.