Неожиданно Совет собрали в 10 утра, хотя обычно он проводился после обеда, где-то к трем пополудни. Уже в этом была необычность. Потому все поняли, что Совет затянется.

Глухов развесил карты, схемы и планы работ предшественников. В центре поместил карту, над которой он корпел уже два месяца. Она олицетворяла его идеи и размышления по поводу обоснования постановки работ на золото в бассейне реки Кэнне.

Помощников у него пока не было. Будучи начальником поисково-съемочной партии, он написал отчет по отработанному старому проекту и теперь думал о создании новой поисковой партии, проект на которую он предложил начальству. Главный геолог Немцев, поставил ему задачу написать этот проект. При этом главным аргументом в обосновании постановки проекта была его знаменитая фраза: «Золото надо искать там, где оно есть! А не бегать по площадям. Золото лежит возле золота. Есть россыпь, должна быть руда! Ищите! Ищущему да обрячется». При этом слово «обрящется» он коверкал и произносил именно «обрячется». В этом был какой-то шарм. Он любил повторять его всегда, когда питал надежду на удачу. Иван Рудольфович скептически относился к различным научным идеям в геологии и поисках золота, потому что до мозга костей был практиком. Поэтому у тех, кто любил свою деятельность сверять с последними достижениями науки, он выглядел консерватором или даже ретроградом. Те же, кто работал на чутье, или как еще говорят в таких случаях – интуиции, у Немцева вызывали восхищение смелостью, а может быть и наглостью суждений, иногда даже противоречащие логике.

Глухов не был педантом. Однако видел в геологии не только науку, но искусство. Правда, никогда не говорил об этом и признавался только себе. Он любил геологию не только как профессию. Всякий раз размышлял о ней как о естественном выражении красоты и изящности явлений, которые составляли самоорганизующуюся гармонию естественных процессов, многообразие связи которых и приводили к появлению феномена месторождения. Руды по Глухову возникали в результате сложнейших процессов рассеяний и концентраций элементов, подчиняющихся не только физическим, химическим, физико-химическим законам, но и случайным флуктуациям в давлении, температуре, концентрации, возникающими в горных породах. Случай, который связывался с внезапным раскрытием структуры, формирующей условия рассеяния или концентрации он просто боготворил. И случай вырастал в его сознании творцом, высшим проявлением искусства начало всего: созидания и разрушения, рассеяния и концентрации. Вот и этот объект, к которому он стремился и неожиданно проникся какой-то любовью, каким-то нестерпимым желанием раскрыть его тайну, что уже не раз видел в нем сквозь призму рельефа, геологии, аэрофотоснимков желанные жилы и зоны, служащие коренным источником россыпей. «Там должно быть золото! Нужно только хорошенько разобраться во всем…»,- сверлила его мысль и была уже наваждением.

Другая неожиданность Совета заключалась в том, что заседание по утверждению направления поисковых работ на золото открыл сам начальник экспедиции. Он делал это редко, поскольку чаще НТС по направлению работ проводил главный геолог. Поэтому настоящему открытому заседанию НТС придавало какое-то интригующее значение. Приглашены были не только члены НТС, но весь инженерно-технический состав экспедиции, плановый отдел. В конференц-зале свободных мест не было. На галерке толпилась молодежь. Принесли стулья из соседних кабинетов.

Начальник экспедиции, тучный и высокорослый, с красивыми чертами лица-интеллигента, заговорил неторопливо. Его голос был мягким и одновременно твердым. Густая шевелюра на голове диссонировала с фамилией Лысов. Вышестоящее районное, республиканское и геологическое начальство иногда подшучивали над ним, но он даже способствовал этому. Не обижался. А местные художники всегда старались изобразить шарж в стенной газете, которую геологи выпускали систематически и с любовью. Начальник экспедиции даже обижался на редакторов, если вдруг в каком-то номере не встречал шарж на самого себя. Говорят, он даже коллекционировал их. В геологической среде же ходил анекдот.

«Эвен-пастух встречает своего земляка на перевале со связкой вьючных оленей и спрашивает:

— Ты где урботаес?

— Экспедиции, однако!

— А, знаю, однако! Там где насяльник Лысый?

— Он не лысый, кудрябый, однако, не безболосый»…

…Вступительное слово начальника экспедиции было коротким. Он говорил обычные прописные истины в преддверии защиты направления поисковых работ в Якутске. Говорил о том, что экспедиции нужны большие деньги на освоение прилегающих площадей к Северному золоторудному месторождению. Но чтобы их получить, вокруг обозначенного золоторудного узла надо найти два-три золоторудных объекта, чтобы в Центре и Министерстве¹ доказать необходимость дальнейшего освоения Северного золоторудного месторождения после защиты его запасов в Государственной комиссии по запасам – ГКЗ. Но неожиданно начал доводить до сознания присутствующих следующий тезис:

— Я хочу отметить следующее. У некоторых геологов сложилось ошибочное представление о том, что мы будем отвлекать значительные деньги на освоение объектов россыпных месторождений, в пределах которых не известны золоторудные объекты. Я придерживаюсь мнения, что от добра добра не ищут. Золото не образует случайных концентраций. Рядом с крупным объектом должны находиться несколько средних и десятки мелких. Надо сосредоточить деньги на их обнаружение в пределах экономически осваиваемого узла. Россыпными объектами заниматься не будем. Нам нужны крупные рудные месторождения. И мелочевка рудных объектов нам не нужна, даже если содержания золота в рудах окажутся значительными. На этом настаивают в Правительстве Союза, такого мнения придерживаются в Центре, ЯТГУ².

В этом-то и была одна из интриг заседания Совета. В экспедиции противоборствовали всегда две группы геологов, которые конкурировали между собой по развитию идей поисков крупных, но бедных по содержанию руд и по реализации идей вовлечения мелких и средних по запасам месторождений, но с более высоким содержанием золота в них и быстрым освоением. Эта конкуренция была необходимой в том смысле, что, с одной стороны, позволяла исключить единомыслие, а с другой – давала возможность развиваться геологическим идеям, на основе чего экспедиция ежегодно завершала полевые работы с непременными открытиями не только золота, но и других полезных ископаемых. Она в прямом смысле соответствовала по названию и содержанию комплексной.

Главный геолог вместе со своим геологическим отделом сторонился этих утвердившихся двух течений в экспедиции, подчеркивая мысль, что стране нужны большие и малые месторождения. «Мы должны открывать все, а какие месторождения будут осваиваться – это дело финансово-экономической политики государства», - подчеркивал главный геолог.

Объект, который интересовал Глухова, лежал далеко к югу от Северного месторождения, примыкая к южным, мелким, но богатым по содержанию металла месторождениям. Поэтому его проект находился вне сферы интересов тех, кто поддерживал первую точку зрения, то есть Лысова. Поэтому нужны были веские аргументы, чтобы обосновать постановку поисковых работ на Кэннэ.

Сообщение начальника геологического отдела Перова было ярким, даже страстным. Однако, не отвергая необходимости дальнейших поисков месторождений северного типа, он подчеркнул главную мысль. На данной стадии изученности территории деятельности экспедиции, чтобы получить весомые геологические результаты, необходимо вести не только планомерную геологичекую съемку и поиски месторождений по методике полистной Государственной геологической съемки масштаба 1:50000, но привлекать «летучие отряды» доизучения перспективных территорий по типу, создаваемых на базе Александра Глухова. В задачу таких подразделений должна входить заверка, разбраковка и оценка их перспективности с применением экспрессных геохимических и геофизических методов.

Перова забросали вопросами. Он отвечал четко и кратко, проводя линию главного геолога и, в том числе, свою. При этом упирал на внедрение новейших поисков, которые разрабатывало Министерство геологии во главе с ИМГРЭ³.

Наконец предоставили слово Глухову.

— Более 200 лет назад по территории, которая предлагается к исследованию настоящим проектом, была объектом изучения первопроходцев сержанта Шарыпова, а затем берг-гешворена Метенева…

— Не было там Метенева! – выкрикнул стратиграф и съемщик Ананьев. - Он прошел по Халые и Тырам. Зачем привлекать материал Метенева, который был за два десятка километров от территории, на которую ты хочешь писать проект?!

Его поддержала ветеран геологии Мария Ильинична Леонтьева.

— Не был там Метенев, Александр Васильевич!

— Спокойно, товарищи! – оборвал выкрики с места председатель.

— Продолжайте! - кивнул он докладчику.

— Здесь, надеюсь, мы не будем дискутировать на тему, был или не был Метенев, поскольку он не оставил нам точной привязки своего маршрута. Но мои изучения архива Метенева дают основание сомневаться в версии, что он не был на Кэннэ. Обращаю внимание на геологическую карту, где пунктиром мною показан устоявшийся в умах современников маршрут Метенева. Он действительно более, чем на двадцать километров проходит севернее р.Кэннэ. Но если сопоставить описания, оставленные Метеневым в геологическом дневнике, становится не понятно, почему ему понадобилось двадцать дней торчать на Халые, когда ему был дорог каждый день. Он потерял, таким образом, треть времени. Где же он был? Он был на р.Кэннэ и об этом он говорит в своем дневнике. Цитирую:

«От речки Халуи послал Истера с лошадьми по левому ее притоку, докуда она не кончится, дабы опоисковать ключ на золото. Благо крупные знаки в россыпи обнаружены были довольно».

— Там во всех притоках знаки золота есть. Это не аргумент! – опять выкрикнул Ананьев.

— Цитирую дальше, - продолжал Глухов.

«Шырфы были заложены в истоках речки, левого притока Халыя. Всего 5»…

— Хватит о Метеневе! Докладывайте свое обоснование,- жестко остановил Глухова председатель НТС.

— Хорошо.

Далее Глухов, со свойственной ему корректностью, коротко изложил суть обоснования постановки поисковых работ, делая упор на разработку новых полевых методов минералого-геохимических исследований.

Он сделал первую грубую тактическую ошибку. Дело в том, что монополией на минералого-геохимические исследования обладал весьма авторитетный специалист, кандидат наук Леонид Михайлович Валов, который практически всю свою деятельность в экспедиции построил на этом виде исследований, проводя тематические работы, преимущественно на известных, золотрудных объектах. Являясь единственным кандидатом наук в экспедиции, он умело создал себе высокочтимый ореол непогрешимости и всеправильности. Его оценки за полевые и камеральные работы были только отличными. Упирая на эти методы исследования, которые вместе с женой использовали почти четверть века, они ревностно относились к поисковикам и съемщикам, которые пытались внедрить эту же технологию, но уже на поисковой стадии. Ничего хорошего не получалось. В лучшем случае материалы минералого-геохимических исследований использовались для «украшения» окончательных отчетов, оправдывая тем самым внедренческую часть новых методов, за которые ратовали все, а не получалось ни у кого, кроме Валова. Но это была одна из статей расходов удорожания полевых и камеральных работ. План по освоению средств выполняли, а в натуре, которая выражалась объемом отобранных и проанализированных проб, осмысленным анализом результатов работ – нет.

Вторая ошибка в его выступлении заключалась в том, что он лбами столкнул два течения в экспедиции. Он продолжал:

— Постановка работ на участке Кэннэ позволит решить проблему привлечения малообъемных месторождений с высоким содержанием золота для создания небольших, эффективных и подвижных горных предприятий. Ориентирование на поиски рудных месторождений определенного типа, а точнее Северного, на мой взгляд, ошибочно. Надо искать не типы месторождений, а закономерности, которые приводят к их образованию. И последнее…

Здесь он сделал паузу, посмотрел в зал, потом на карту и произнес.

— Думаю, прав Николай Григорьевич Суров, что на территории осевой части Менкюленского глубинного разлома не стоит искать крупных золоторудных объектов по причине метаморфогенного фактора рассредоточения его, а точнее рассеяния золотых концентраций в его теле…

— Вот тебе и обоснование! Кому нужна эта территория, где заведомо нет золота! - буквально сорвалась Леонтьева.

— Чтобы найти мелкие многочисленные жилы, но с богатыми содержаниями, удобными для старательской и иной мелкодобычной разработки. Чтобы сократить сроки освоения месторождений по примеру наших предков, которые не только открывали руды, но и привозили сотни пудов руды с полевого сезона для решения практических проблем дальнейшего освоения месторождения, в том числе для решения технологических проблем извлекаемости металла из руд. В этом состоит будущее малозатратной экономики горного дела в Якутии,- ответил Глухов.

Зал зашумел. Однако как только поднялся Лысов, он не затих, а лишь притих.

— К сожалению, я должен идти на связь с Якутском, продолжайте, Иван Рудольфович.- Обратился он к главному геологу экспедиции.- Но хочу заметить, что Вы, товарищ Глухов, не понимаете политику партии по развитию Севера. Мелкие месторождения не решат проблему выживания геологии. Нам нужны здесь не мелочь, но крупные, даже уникальные объекты. А под «мелочь» нам денег не дадут.

Немцев перешел к вопросам.

— Александр Васильевич,- обратился к Глухову Валов.- Если Вы собираетесь внедрять минералого-геохимические методы, кого Вы видите ответственным исполнителем темы, а точнее структурно-минералогических исследований?

— Ну, на Вас, Леонид Михайлович с Ириной Нестеровной мне рассчитывать не приходится. Вы уже 10 лет, как Северным месторождением занимаетесь, и не видите там конца и края своим исследованиям… Мы хотим применить эти методы при изучении перспективых участков всем составом будущей партии. То есть, ими будут заниматься все геологи.

— Но, ведь не каждый геолог способен ими заниматься?

— Научимся!- отозвался Глухов

— Опять же Вы даже не знаете, с каким типом месторождения будете иметь дело? Вам его еще надо найти, а потом разработать методику выявления поисково-оценочных критериев!

— Будем разрабатывать по ходу работ,- парировал Глухов

— Не слишком ли амбициозное заявление? – с сарказмом заметил Валов.

— Не больше, чем ваши претензии на монополию метода, который вы разрабатываете не первую пятилетку. Методы и существуют для того, чтобы их использовать на разных объектах, а не быть объектами бесконечного совершенства и кормиться этим…

— Ну, знаешь, Глухов! Ни тебе судить об этом…

— Почему же? Я поисковик и должен на практике проверить то, что вы столько лет разрабатываете. Вы пока на основе своих методов не дали ни одной конкретной рекомендации, где бурить на Северном месторождении, что вскрывать и что при этом можно ожидать?

— По теме заседания, товарищи!- прервал перепалку главный геолог.

— У меня несколько вопросов,- поднялся начальник геолотдела. – Вопрос первый. Почему на своей карте, Александр Васильевич, ты исключил из перспективных объектов доизучения само тело Менкюленского разлома и вышел за пределы Кенниской россыпи?

— Я уже говорил, что по данным Сурова, а я разделяю его точку зрения на этот счет, достаточно высокий уровень регионального метаморфизма в центральной его части должен привести к рассеянию, а не к концентрации золота в рудных телах. Поэтому в качестве золотоносной я выбрал площадь на флангах зоны, где метаморфизм меньше в надежде обнаружить богатые седловидные жилы по аналогии с Южным месторождением. А вот на сопряженных разновозрастных структурах попытаться выделить зоны, где должна проявиться полистадийность минерализации, типичная для Северного месторождения. Именно с более интенсивной сульфидной минерализацией с золотом и серебром, о чем указывал Метенев в своей известной записке. Другими словами, проект составлен так, чтобы искать по возможности более широкий круг минерализованных тел, чем полагали ранее предшественники, в том числе Суров.

— Хорошо! Вопрос второй. А почему ты думаешь, что тебе хватит два года на выполнение проекта?

— Нужно менять методу долговременных проектов. Метенев в 1748 году за год решил проблему поиска, опробования и оценку сразу нескольких объектов, не имея, кроме лошадей ничего другого из транспорта, имея в своем отряде только несколько неопытных учеников. Только мы точно не знаем, где были пращурами заложены горные выработки. Нам нужно два года для того, чтобы разобраться с этой территорией. Первый полевой сезон посвятить опоискованию с использованием предлагаемого НТС комплекса методов, а на второй год заверить полученные результаты. И если они будут положительными написать дополнение к проекту или передать объект следующей стадии геологического изучения.

— И последний вопрос. В твоем проекте расчетная численность всего пять человек. Внутренний транспорт мы не сможем тебе выделить для такого количества людей. Смета твоя не позволит. Как, чем и с кем будешь работать первый сезон?

— Транспортная схема предусматривает заброску и выброску вертолетом. Внутренний транспорт бесполезен, поскольку в каньоне Кэннэ лошади – обуза. Места малопроходимые. Будем работать на рюкзаках с теми, кто помоложе и не боится трудностей. Мне близка ваша идея подвижных отрядов. Вот и реализуем ее на практике!

— Моя идея заключалась не в подвижности, а летучести отрядов с упором на быструю заверку точек минерализации с помощью авиации, то, бишь, вертолетов, а ты на романтику упираешь,- буркнул Перов и сел.

С места кто-то выкрикнул:

— Если каньон непроходим, почему тогда в нем оказался Метенев с лошадьми? Это как раз говорит о том, что там Метенев не был!

— Я сказал, что места малопроходимые, - крикнул в зал Глухов.

Когда начались прения, вперед вышел Сушко Сан Саныч. Он долгое время занимался обобщением золотоносности территории деятельности экспедиции и хорошо знал суть дела.

— Мы, окрыленные открытием Северного месторождения, почти два десятилетия ищем этот тип по всей территории экспедиции. В результате Северный как был единственным, так им и остался. Все кинулись потрошить зоны, а они оказались пустыми. Только на Северном месторождении зоны золотят. А сколько золотых жил брошено недоизученными, один Бог знает. Я согласен с Глуховым, пора опомниться от методики ЦНИГРИ⁴ искать типы месторождений. Надо осторожно отнестись к их рекомендациям искать золото по ими разработанной методе. Нужно заниматься геологией, структурами, закономерностями. А вот что касается самого проекта, то идея смелая, и ее нужно поддержать, нагрузив партию как можно больше шлиховым опробованием…

Дальше Сан Саныч пошел по накатанному руслу. Он ничего не признавал в поисках золота кроме шлихового опробования, упирая на то, что все золоторудные месторождения открыты именно с его помощью. В его консерватизме была сущая правда. Золоторудные месторождения шлиховым опробованием открывались только там, где наблюдался только их оптимальный срез на уровне вскрытия рудных тел со свободным золотом. Но бывают объекты еще не вскрытые в современном рельефе, есть объекты начального уровня вскрытия, а есть месторождения полностью вскрытые. В таких случаях шлиховое опробование может ничего не дать. Для этого нужны иные подходы, иная база знаний, иная аппаратура и мышление. Кроме того, не все золоторудные месторождения являются россыпеобразующими.

Когда поднялся на трибуну Валов, все поняли. Сейчас он «прокатится» по проекту. А говорить он умел. Глядя на него со стороны, Глухов видел, как любуется он своей речью, как захвачен ею.

— Что касается по существу дела, хочу сразу акцентировать внимание присутствующих на абсолютную необоснованность проекта. Проектант свое обоснование строит на каких-то умозаключениях предков, которые по его словам нашли все, но мы не знаем где?!

В зале послышались смешки. Выдержав паузу, ученый продолжал.

— Надо Александру Васильевичу лучше взяться за написание романа о том, как наши предки искали золото и серебро. А мы до сих пор с такими примитивными представлениями о современной науке и технологиях поисков ходим вокруг да около и не знаем, что, сколько и где лежит…

Снова смешки в зале.

«Ну и мастер передергивать факты! Я говорил о том, что надо учитывать опыт минувших поколений, а не только использовать новые методы, он же из всего контекста услышал только опыт…, которого сам не знал или прикидывался, что не знал»,- мысленно отвечал ему Глухов. А выступающий продолжал…

— Разработанная нами методика на Северном месторождении, которую так хулил проектант, позволила дать заключение о достаточных глубинных перспективах этого объекта, что в последствии было подтверждено разведочными работами.

«Да! - вслед ему мыслил Глухов,- но глубинная перспектива подтвердилась не на основе ваших рассуждений, а потому, что рудные зоны следили по принципу, будем бурить пока следяться, а не следятся, тем хуже для них… И южное склонение оруденения действительно есть, но оно уже было видно до получения ваших данных, коллега».

— Мне думается, - продолжал оратор,- проект очень сырой, а его выполнение ничего не даст. Нет там золота! Это показали данные «двухсотки»⁵ и тематические работы Николая Григорьевича Сурова, которого чтит проектант, но в то же самое время не разделяет его точку зрения о бесперспективности предлагаемого к поискам объекта.

«Эх, Михалыч, Михалыч! Зачем передергиваете? Я говорю о бесперспективности тела разлома, а не площади. А это не одно и то же…»,- усмехнулся про себя Глухов.

— …Мало того, как член совета я предлагаю снять с проектирования эту площадь и перебросить ассигнования на другую территорию.

Последнюю фразу он подчеркнул особо, поскольку в это время заметил, как в президиум Совета протискивался начальник экспедиции.

— В заключение же, - бросил Валов, уже уходя с трибуны, - я хотел бы заключить пари с тобой, Александр Васильевич! Ты тоже претендуешь заниматься наукой, не правда ли? Это похвально! Только с точки зрения науки на Кэннэ нет рудного золота. Давайте здесь, при всех, и заключим такое пари. Если твой отряд приезжает без золота с полевых работ, мы на техсовете «рубим» голову в переносном, конечно, смысле, как специалисту с особой претензией на истину, чтобы другим не повадно было. Привезете золото, мы распишемся в своей неправоте на техсовете!…

— Уж тогда и тебе, Михалыч, надо рубить голову,- вставил фразу Перов.- А то получится несправедливо!

— Согласен!- бросил Валов.

— Я, думаю, зря здесь бойцы петушатся. Мы решаем проблему государственную, а не для того, чтобы подчеркнуть чьи-то амбиции,- предостерег выступающий главный геолог.

Его выступление было как обычно кратким и безликим. Он отметил достоинства и недостатки проекта, не обосновав, правда, ни то и не другое. И предложил за неделю доработать проект с учетом замечаний и высказанных предложений. Правда, не уточнил каких.

Наконец встал начальник экспедиции и неожиданно подытожил.

— Завтра мы с геологической службой вылетаем в Якутск на направление работ. Положение сложное. Ассигнований выделяют мало и надо иметь очень веские аргументы, чтобы расширить поисковые работы на золото именно на юге экспедиции. Такая установка центра. Туда акцентирует внимание вышестоящее руководство. А поскольку Глухов проектирует на Кэннэ, то я его беру с собой. Пусть там и покажет себя. Сумеет убедить руководство – получит деньги. Нет – пойдет старшим геологом в другую партию, поскольку не будет вакансий начальника партии. Все!

В кабинет Глухов вернулся со смешанным чувством. С одной стороны этот «петушиный» наскок его давнего оппонента, а с другой эта перемена в отношении перспектив юга. Почему?

«Неужели забуксовали перспективы Северного, и начали урезать ассигнования? Если так, то явно к кеннинскому проекту будут подходить особо. Как? Зарубят его или дадут возможность все-таки поработать? – размышлял Глухов - …И все же, был Метенев на Кэннэ или не нет? - опять подкатился мучивший его вопрос. – Если не был и прав Суров о метаморфическом перераспределении золота, в коренном на Кэннэ может и не оказаться его…».

Был обед, и вся экспедиция под впечатлением прошедшего совета шумно расходилась по домам. Глухов присел за стол. На обед идти не хотелось. Да никто ему дома его и не готовил. Больше питался в сухомятку. Возникло желание встряхнуться. Он открыл сейф и открыл початую бутылку коньяка. Плеснул в стакан на глоток и выпил.

«Чечен сегодня пролетит!»,- подумалось ему. И устало вытянул ноги под своим широким дальстроевским⁶ столом.

«И сколько же народу сидело за этим сколоченным кем-то из лиственницы и обтянутым дерматином столешницы столом?- погладив его ладонью, задумался Глухов.- Сколько судеб прошло мимо него?».

Дверь приоткрылась и на пороге вначале показалась папироса «Беломора», за ней его нос, а потом и Чеча…

— Нет, Коля, у тебя не собачий нюх, а собачачий!- заключил Глухов, наливая тому полстакана коньяка, пряча остальной в сейф.

— Еще бы!- отшутился Чеча. - Ты коньяки пьешь, не чета нам, смертным, привыкшие к радёмой. – Он имел в виду водку…, и одним глотком опрокинул содержимое граненой, о пол не разбиваемой советской стекольной промышленности. Выдохнув, затянулся папиросой.

— И ты переходи на коньк, Коля.

— Ты что, я тогда все свое состояние пропью вместе с экспедицией, своей благоверной женой и своей конурой. Это ты только по великим праздникам пьешь… Это тебе на весь год и трех бутылок конька хватит, да еще меня угостишь…

— Ну, как тебе Совет?- вернулся к теме дня Глухов.

— Саш, потрепали тебя и поделом! Чтобы не зазнавался,- и хитро посмотрев на Глухова, пропустил струю дыма в уголку губ.