Существует три устоявшихся заблуждения.

Заблуждение – не соответствие знания сущности объекта , субъективного образа – объективной действительности, обусловленное ограниченностью общественно-исторической практики и знании либо абсолютизации отдельных элементов познания или сторон объекта. Понятие заблуждения характеризует состояние знания. Качественно отличное от истинного, оно фиксирует факт неверного, искаженного отражения действительности

Первое. Наука может все.

Второe. Наука не может решить всех проблем, которые ставит перед собой Человек.

Третье. Если наука не может решить насущных проблем в познании Природы Человеком, то в этом поможет религия.

Первое заблуждение заключается в том, что как раз наука не может все. Она может решать только исторически возникающие и необходимые для практики решение проблем на основе методов, и средств исследований, которыми располагает наука на момент постановки проблемы. Этим необходимо подчеркнуть, что сама постановка проблемы это необходимая и вызревающая в конкретной исторической обстановке потребность человека. К тому же сами методы и средства, как и объекты исследований, меняются во времени.

Отсюда второе положение «наука не может все» – также не больше, чем заблуждение. Если в конкретной обстановке возникла (сформулирована или поставлена) проблема, созрели методы, средства, выявлен объект исследований, то проблема рано или поздно будет решена, если она сама не представляет собой заблуждение, то есть, поставлена неверно.

Следствие из этих двух заблуждений заключается в следующем. В промежутке (временнόм состоянии) между тем, что наука «может все и не может все», – возникают условия для попытки подменить науку религией, шаманством, колдовством, сектантством – чем угодно, чтобы выйти из порочного круга незнания. Особенно это происходит в условиях кризисных ситуаций, с которыми сталкивается общество.

Весь мировой опыт развития человечества (науки, технологий, культуры) не может привести ни одного примера, когда бы религия решила хотя бы одну социально-экономическую или технологическую проблему, которая бы помогла вывести человека из зависимости от стихии природы. Или решить проблему голода в условиях растущего населения, как это удалось «зелёной революции» в середине прошлого века в рамках достижения селекции¹. Наука не нуждается в религии. Религия, как продукт развития человеческого сознания, культуры, необходима человеку для того, чтобы на каком-то повороте его судьбы или в поисках истины он не сошел с ума, когда не мог объяснить того или иного явления, происходящего с ним, близкими или обществом, но мог делегировать решение возникшей проблемы Всевышнему. Но после, когда он всё же он увидит просвет в решении возникших проблем, он сознательно отодвинет свои религиозные представления и, насладившись открытием нового знания, откроет путь к новым технологиям, которые улучшат его существование для того, чтобы подойти к новому рубежу невиданного. И всё повторится сначала.

Почему-то устоялось в журналистской среде заблуждение² относительно того, что +наука требует веры не меньше чем религия+, а поэтому особых преимуществ у нее нет. Обосновывается это тем, что обывателю приходится верить вначале в постулаты, например, классической механики, а затем в общую и современную теорию относительности. Потом наступает разочарование и в ней… На самом деле здесь происходит не прикрытый подмен понятий, связанный с тем, что наука не может утверждать истину, она к ней идёт. Это движение с остановками, непрерывно-прерывистое, требующее осмысления процессов, которые происходят в окружающем мире человека и в нём одновременно. Не изменяющаяся во времени теория – это тоже заблуждение, которое вскрыто принципом фальсифицируемости (опровержимости) Р. Поппера и доказано в Первой теореме К.Геделя. Они как раз и служит критерием демаркации между наукой и метафизикой.

Понятый и сформулированный тот или иной частный закон природы имеет свою область действия, за которым стоит другой, к познанию которого идет не одно поколение ученых. Таким образом, знание, никогда не являлось догмой, а атрибутом нового стремления к познанию через постановку новой проблемы в рамках созданной умами ученых структуры научного познания. Это такое же вечное движение к истине, к которой идет сама Природа, не зная о её существовании и религия здесь не причем. Религия возникает тогда, когда непонятое требует объяснения, а его-то в данный момент и нет. Вот тогда опорой человеку, чтобы не сойти ему с ума, служит вера, с которой он расстается всегда, как только понимает, что происходит вокруг него. Но вновь обращается к ней, когда впереди маячит что-то непонятное. Вера – рефлекс и психологическая ниша, в которой человек может находиться до тех пор, пока ему откроется простор комфортной новизны восприятия жизни и картины Мира на основе осознания происходящего в нём. Религия – это тень познания, а не ее свет. Находиться в тени, значит верить, что жара на самом деле не такая уж страшная вещь…, исходящая от яростно излучающего Солнца, которое как раз является причиной жары и света и следствием того, что человек чувствует себя комфортнее в тени.

Феномен истины, заключается не в осознании соответствия знания действительному состоянию вещей, объектов познания, как соответствие мышления ощущениям субъекта, как согласие мышления с самим собой, с его априорными формами, а представляет собой философскую и мировоззренческую категорию, в которой дуализм естественного и осознанного действуют в рамках эволюции как самой природы, так и мысли о ней. Феномен в другом, в непрерывном изменении сущности предметов познания как результат непрерывного движения, изменения их состояний и мыслей о них, а это означает изменения не только материи, но и субъекта познания, его сознания. Следовательно, понятие истины, закрепляющее возможность «соответствия» знанию и действительному состоянию предметов – не имеет смысла кроме движения к ней, имеет лишь сугубо познавательную категорию как элемент предельного восприятия состояния предмета, явления и т.д., которое нам доступно пониманию и представляет собой ноумен³.

Истине, как «вещи в себе» должно быть, присуще понятие филогении (процесса исторического развития объектов познания в целом, в единстве и взаимообусловленности с индивидуальным развитием, онтогенезом), генезис которой может быть представлен лишь в системе установления всего бесконечного разнообразия связей предмета во времени и пространстве. В этом смысле возникает понятие информационной сущности истины, которая каждый момент времени предстает перед субъектом познания как отношение всех установленных им связей в восприятии объекта познания.

Поэтому информационная сущность истины всегда выше, чем мы обычно вкладываем свой смысл в это понятие. Хотя, собственно, пространственно-временой континуум, его существование само по себе становится проблемой. Практически установлено, как отмечает физик А. Суарес, что для парных фотонов, которые под воздействием лазера испускает атом, не существует времени. И фотоны продолжают взаимодействовать вне лазера в совершенно иной и на сегодня не понятной для классической физики сфере. То есть на квантовом уровне впервые экспериментально подтверждается существование частиц в двух и более пространственных точках одновременно. «Объективная реальность», оказалось, не сохраняется на квантовом уровне. Предтечей эксперимента А.Суареса были опыты французского физика А.Аспека. Он в 1982 г опроверг предположение А.Эйнштейна о сохранении законов классической физики на квантовом уровне⁴. Поскольку в основе макромира лежит понятие элементарного, то есть кванта, то, как видим, истина в структуре мироустройства не «хочет» соответствовать нашему представлению о нём.

Виртуальное (возможное, а точнее промежуточное) представление об истине как следствие гипотез и теорий, направленных на установление связей, отношений предмета (объекта) познания представляет собой идеализацию состояния познания, исходя из наперед заданных условий. Например, предсказание виртуальных частиц в квантовой теории поля на основе существования промежуточных состояний частиц, существующих в короткий промежуток времени ∆t, которое связано с энергией частиц Е и соотношением неопределенностей ∆t~h/E, где h – постоянная Планка. При этом взаимодействие частиц происходит, благодаря их обмену виртуальными частицами, например, виртуальными фотонами, промежуточными векторными бозонами и т.д.

Истина нам нужна как детерминированная модель, образец, и в то же время абстракция⁵ (форма познания, основанная на мысленном выделении существенных свойств и связей предмета и отвлечение от других, частных свойств и связей⁶) того, к чему мы должны стремиться в процессе познания. Но она есть одновременно и выражение сущности, внутреннего содержания предмета познания на уровне наших представлений на конкретном отрезке познания. Во времени в нашем со[знании] эта сущность трансформируется под влиянием нового знания о предмете познания. Поэтому мы всегда, хотим этого или нет, вынуждены строить новую модель представления об истине, которая не ускользает от нас подобно горизонту, а становится более конкретной и полной, и потому познаваемой, но в рамках конкретно поставленной проблемы. В этом (и не более того) заключается ноумен истины.

Истина представляется иногда неосведомленностью об образе стартовавшего ранее бегуна⁷, которого, чтобы узнать, надо догнать, расспросить и понять не только его, но и эпоху, которая мотивировала его принять старт… Но это невозможно, потому что он движется относительно преследующего его не только с большей скоростью⁸, но он облачен функцией историзма, к которому не может быть применимо понятие времени не только как вектора. Чтобы догнать ускользающую истину, надо вернуть время вспять, а это, увы, невозможно по Закону Стрелы Времени. Опять же эксперименты с парными фотонами могут перечеркнуть и это понятие.

В погоне за истиной человек способен себе расшибить голову, поскольку, взяв высочайший темп эволюции, он может выдохнуться и сойти с дистанции своего стремительного развития или сойти с ума, если не обретёт «веру» в законы Природы или Творца. Ускоренное развитие человека необходимо не только для собственного самовыражения, это необходимо также и Природе, спровоцировавшей его появление в её истории по принципу собственной самоорганизации, чтобы предотвратить вырождение её самой.

Человек по мере подхода к истине отодвигается от неё дальше, а она, не имеющая в себе свойства быть понятой, «поощряет» устремления человека к ней своей непознанностью, не отбрасывает их, а влечет к себе с новой силой, которая может быть сравнима с любовью матери к своему любимому чаду. И даже повзрослев, ребенок не может осознать сущность матери, которой не мог быть. И поглупевшее с возрастом чадо оставит свои родственные устремления, оттолкнет постаревшую мать, забудет смысл своего существования, потеряв опору в сущности жизни. Поумневшее же с возрастом дитя станет любить мать даже больше в памяти о ней, и все свои помыслы будет связывать с ее образом, олицетворяя прекраснейшее чело с вечно ускользающей истиной любви к ней.

Понятие Истины заключено в сущность вечного движения, вечно изменяющейся во времени материи и сознания о ней. Поэтому возглас: «Остановись мгновение, ты прекрасно!» – не подходит к понятию истинного в Истине. Оно, мгновение, не может существовать без движения, потому что его смысл в нём.

Современная трактовка истины заключается в понятии соответствия знания действительности и дополняется понятием правдоподобия – степени истинности и, соответственно, ложности гипотез и теорий. В конце концов, опираясь на принцип фальсифицируемости Р.Поппера, и теоремы К.Геделя любая теория окажется частным событием в нашем познании Мира.

Истина меняется вместе с человеком, познающим законы и явления Природы. С его появлением возникла парадоксальная ситуация, когда жизнь на Земле раскололась на две составляющие. С одной стороны прежняя ее биологическая сущность продолжает развиваться по закону естественного отбора, а с другой – разум, независящий принципиально от капризов природной среды, которую сам Человек начал изменять, сообразуясь со «своими интересами», следует собственным законам самоорганизации, которые направлены не только на познание законов Природы, но и самой сущности разума. При этом он, разум, исключил из конкуренции всех, кто мог с ним соперничать в биосфере, изменяя её самою. Его конкурентом стала сама, раздвоенная на животную и социальную биологическую и социальную, сущность Природа.

Какой станет жизнь под влиянием её и человека трудно представить. Такого опыта не имела и сама Природа. Да она вообще никогда никакого «опыта» не могла иметь, поскольку никогда и ни в чём не повторяла себя. Также как не имела и не имеет никаких целей. Она сама – случай, который всегда может подвернуться перед вечностью, какой всегда будет в распоряжении её самой. В феномене разделения жизни на разумную и продолжающуюся естественно-эволюционную, выбор останется за разумом. И человек этот выбор сделает в свою пользу. Альтернативы этому нет. И рассуждения типа «на благо ли» или «во вред» развитие человека по отношению к Природе, также бессмысленны, как бессмысленно рассуждать о сути происходящих природных процессов, явлений и изменений, не имеющих категории «хорошо» и «плохо». Всё, что не делается в соответствии с законами Природы, – к лучшему (поскольку оно естественное, даже в разрушительном⁹) , а всё, что делается вопреки ей – не останется…, если не будет вписываться в ее законы сохранения. Это надо бы ввести в естествознание как закон Вечности¹⁰.

А что же человек в этом случае? Он – выбор Природы. Он результат ее самоорганизации, но не творения. И хотя ей в этом не было никакой нужды, но «необходимость» более высокой (разумной) степени самоорганизации в ней диктуется самой самоорганизацией, но не выбором. И в этом смысле предотвращение собственного вырождения есть не самоцель Природы, а следствие ее состояния, в котором принцип самоорганизации довлеет над понятием о ней. Разум – оказался более совершенной, а по П. Шардену и высшей формой самоорганизации, на который «положилась» Природа. Человек в Природе – миг, который Вечность и Природа либо «проморгали», либо «сознательно» играют с ним (человеком) в кошки-мышки. Удастся улизнуть мышке от двух котов или нет, покажет Вечность и утвердит Природа, поскольку тогда над ними во весь рост поднимется тень шарденовского Универсума¹¹. А космос будет представлять собой разумную конструкцию, как например, в представлении С.Лема о «Новой космогонии».

И что же истина?

Истина эволюции осталась неизменной, а вот истина разума развивается как двойник первой, но по каким законам, мы опять же не знаем, и отождествлять ее новую сущность можем с другой истиной, следующее раздвоение которой может оказаться сумасшествием или проникновением в понимание вечности¹². Относительность и условность же познания может оказаться релятивистским по типу инвариантности Лоренца¹³.

Истина, как обращение к вечности, может изменить ход восприятия научной картины мира. В этом смысле в ее понятие мы должны вложить смысл непрерывно изменяющейся структуры восприятия картины мира, событий, происходящих в нем. Изменчивым (корпускулярным) может оказаться не только пространство-время, но и структура этой изменчивости, которая, развиваясь в пространстве-времени, однажды разрушит наши представления о мире, который казался нам таким понятным и правдоподобным. Мир окажется вечен в разнообразии не только его форм, структуры, но и структуры его восприятия. Только кем? В настоящем человеком. В будущем – разумом, в каких бы формах и структурной организации он не проявлялся.

Сылки